ЕЛЕНА СОТНИКОВА Сегодня, перед тем как прийти к тебе на интервью, я была на тренировке и сообщила своему тренеру: «А я сегодня иду на интервью с Мирославой Думой!» «А кто это?» — последовал незамедлительный вопрос, которого я совсем не ожидала. «Мирослава, — стала путано объяснять я, — это, понимаешь, ну, Мирослава — это! Мирослава Дума!» Про себя я отметила, что, если я сейчас начну вводить термины it-girl и «икона стиля», дело совсем заглохнет. Я так и не смогла в двух словах объяснить человеку, далекому от мира моды, кто ты такая. Так кто же ты, если коротко?
МИРОСЛАВА ДУМА Я, кстати, это прекрасно понимаю. Честно говоря, считаю, что у меня нет и половины достоинств и талантов, мне приписываемых, и вся эта публичность для меня часто удивительна. Я человек очень скромный и считаю, что мой главный талант состоит исключительно в моей трудоспособности. Я могу работать 24 часа в сутки семь дней в неделю — собственно, так и называется мой главный интернет-проект, Buro 24/7. И еще во мне есть искреннее уважение к людям, с которыми я работаю и общаюсь.
Е.С. Мне кажется, с таким трудолюбием не рождаются. Это приобретенное качество. Ты воспитана таким образом?
М.Д. Прежде всего, я не устаю благодарить Бога за то, что я родилась в очень крепкой, дружной, теплой семье, которая мне очень многое в жизни дала. Тем не менее мы знаем много детей из хороших семей, которые по-другому выстраивают свою жизнь. Мое удовольствие в жизни — это что-то строить, созидать, встречаться с новыми интересными людьми, помогать людям, а не тупо прозябать в ином существовании, хотя, как ты понимаешь, я могу себе это позволить. Кто-то находит счастье в том, чтобы круглый год отдыхать. У меня на второй день отдыха в буквальном смысле случается паника, что мы чего-то не успеем, что-то пропустим… У всех свое счастье в жизни и способы его достижения. Например, кому-то нужно выпить…
Е.С. А тебе не нужно?
М.Д. Алкоголь для меня — вещество горькое, я его не понимаю. Я сладкоежка. Курить и пить мне невкусно. А вот шипучка «Буратино» или «Тархун» — моя тема. Я весь вечер могу сидеть и ждать, когда же принесут десерт. В прошлый раз, на дне рождения, это случилось аж в час ночи, и моя подруга пошутила: «Ну наконец-то пришла Мирина еда».
Е.С. Мой тренер точно бы не одобрил этого. Может, он смягчится, если мы все-таки объясним ему, кто ты такая.
М.Д. Мне этот вопрос и иностранцы задают. Людям странно, что моя аудитория в соцсетях больше, чем аудитория многих известных людей. Я как-то сидела с одной знакомой из политических кругов, она листала крупный американский глянцевый журнал с Мишель Обамой на обложке, а внутри была статья обо мне. «Купила, — говорит она, — этот номер, чтобы посмотреть, как это у них бывает: первая леди на обложке модного журнала. И вижу там статью про тебя!» А этот материал начинался с информации о том, что у меня аудитория в соцсетях больше, чем у тогдашнего президента России Дмитрия Медведева. Честное слово — я понятия не имею, как это получилось! Клянусь, без всякого кокетства! Я не актриса, не певица, не мегакрасавица из тех, которые собирают миллионы фолловеров, фотографируя себя в нижнем белье… Конечно, я понимаю, что в самом начале пути, три года назад, когда мы организовывали Buro, мне помогли показы на неделях моды, когда мы переодевались по несколько раз в день, привлекая всеобщее внимание. Мой имидж сыграл мне на руку. Но благодаря этому я продвигала свой проект. Приходил, скажем, клиент N с предложением сделать со мной спецпроект в соцсетях, а я его плавно уводила на свой сайт. Рассказывала о том, какая у нас прогрессивная команда, и предлагала целый пакет, а не только соцсети. Хотя на первых порах брендам было в первую очередь интересно присутствие на моих страницах в соцсетях.
Пальто, Alexander Terekhov
Фото
Антон Земляной Стиль: Анна Артамонова
Е.С. Мирослава, это называется «тревожный тип личности». И столько ответственности, столько всего на это накладывается… Как ты отдыхаешь?
М.Д. Как уже говорила, я не очень умею отдыхать. Опять-таки — я могла бы не загружать себя лишней работой и вместо этого провести полдня в каком-нибудь спа, погрузившись в маски и массажи… Но я же этого не делаю.
Е.С. Наверное, ты просто еще очень молода. Сколько тебе лет?
М.Д. Мне 29. Да, я понимаю, о чем ты. Пока я пользуюсь тем, что выгляжу моложе своих лет. Я знаю, что иногда я выгляжу как тинейджер, особенно если на мне кроссовки и майка с Микки-Маусом. Но на самом деле я считаю, что и 40 лет, и 50 — не возраст. Для кого-то это только начало. Сеголен Руаяль только в 52 баллотировалась в президенты Франции. Моя свекровь, которой было 45, когда мы поженились, всегда говорила, что у нее только началась жизнь. До этого была работа, заботы, растущий сын… Она всегда переживала, когда он поздно приходил домой, не спала, ждала его. А когда мы встретились, эти поздние выходы закончились. Мне родители говорили: «Вот выйдешь замуж, будешь с мужем по ночным клубам ходить». А он мне сразу сказал: «Мирух, я там был, там нет ничего интересного. Не пойдем». Вот так моя клубная жизнь закончилась, так и не начавшись. И сейчас я понимаю, что это очень хорошо. И буду стараться объяснять это своим детям. В студенческое время я думала, что из-за этого очень многое пропускаю в жизни. Слава Богу, мои друзья и подруги любили и любят меня за другие качества, а не за осведомленность о том, что вчера происходило на тусовке. Я не математик и не кулинар, стихов не сочиняю, картин не пишу, но друг и работник я очень хороший. Кстати, подруги всегда были для меня очень важны. Я обожала своих подруг. Не всегда это чувство оказывалось взаимным — меня предавали… Но свою лучшую подругу Фирочку, с которой мы уже 18 лет вместе, я, наверное, все-таки заслужила.
Е.С. Есть ли накопленная обида на людей из-за этих предательств?
М.Д. Да нет, все они хорошие, несмотря ни на что. Ведь я их когда-то и за что-то любила. Просто есть пара примеров, которые меня до сих пор удивляют: как можно было столько лет пудрить мне мозги, видя, как я люблю и готова все для тебя сделать? В плане общения с людьми я — мегакультурный человек. Даже не знаю, что надо сделать, чтобы вывести меня из себя. Если бы ты, не зная меня, увидела, как я общаюсь со своей командой, ты бы наверняка подумала, что это я работаю на них, а не они на меня.
Е.С. Мне тоже всегда казалось, что я очень милая. Потом узнаю, что определенные люди считают меня мегерой.
М.Д. А я считаю, что в твоем случае это хорошо. У нас профессионализм и перфекционизм почему-то принимаются за стервозность. Ну и пусть. Человек жесткий, профессиональный, требовательный — поэтому он и успешен.
Е.С. Никогда не хотелось сделать свой журнал?
М.Д. Уже нет. Я верю в интернет.
Е.С. Считаешь ли ты, что интернет может поглотить глянцевую прессу?
М.Д. Ты знаешь, в разное время говорили, что телевидение убьет театр и кино… Но время показывает, что всему находится свое место. Посмотри, что происходит сейчас с театром, — на него просто бум! Закат скорее наблюдается у телевидения — по крайней мере в среде людей, с которыми я общаюсь.
Бесспорно, сегодня у крупных компаний наблюдается тенденция инвестировать в интернет… Посмотрим, что из этого получится. На данный момент все равно нет достаточного количества достойных интернет-изданий, которые нужны брендам очень высокого уровня.
Е.С. А соцсети? Как ты думаешь, будет ли возможность в обозримом будущем их монетизировать?
М.Д. Возьмем инстаграм (запрещенная в России экстремистская организация). Даже при их успехе, огромном охвате у них пока никакой монетизации не получается. Они пока не придумали, как это сделать. Скорее, пользователи зарабатывают, чем сам инстаграм (запрещенная в России экстремистская организация). Насколько мне известно, над этим сейчас ведется очень активная работа. Есть проект под руководством одного индуса-хакера, в котором мы принимаем участие, но о котором я пока не могу говорить…
Е.С. То есть будущее у этого есть?
М.Д. Интернет — это такая химия и космос… Помнишь, сколько разных соцсетей существовало до создания Facebook (запрещенная в России экстремистская организация), но только он выстрелил по-настоящему. Может быть, появится кардинально новая площадка, которая будет помогать монетизировать тот же Instagram (запрещенная в России экстремистская организация), Facebook (запрещенная в России экстремистская организация) и Twitter.
Пальто, Alexander Terekhov
Фото
Антон Земляной Стиль: Анна Артамонова
Е.С. И ты как-то вовремя оттуда исчезла… Я же тоже наблюдала за тобой и в определенный момент вдруг увидела тебя раздраженно отмахивающейся от папарацци. Было видно, что ты устала, что ты этого больше не хочешь. В какой момент ты поняла, что это тебе больше не нужно и, может, даже мешает? Становится больше минусом, чем плюсом?
М.Д. Я поняла, что люди, которые работают в моде (не околомодники, а люди серьезные, с хорошей репутацией, с кем интересно лично мне и важно начать совместную деятельность), воспринимают это исключительно как позерство, нечто, что люди делают из-за обилия свободного времени, которого у меня становилось все меньше и меньше. И я, наверное, поняла, что выжала из этого максимум и что мне нужно от этого отойти. По-умному.
Е.С. А другие девочки остались в этой тенденции?
М.Д. По-разному. Те, кто остались, — гармоничны в этом. Они красивые девочки, и все это им идет. Но если начистоту, у нас всех и правда разные цели в жизни.
Е.С. Я часто думаю о том, что Бог нам посылает то, к чему мы наименее готовы. Ты говоришь о своей ранимости, чувствительности, восприимчивости. И вот к тебе, человеку скромному, с большими комплексами, приходит публичность. Глобальная публичность. Я в этом плане очень тебя понимаю. Сейчас, с возрастом, я спокойнее отношусь к каким-то вещам, но в моей жизни были периоды, когда я не могла без карандаша для губ выйти из дома…
М.Д. Аналогично. Меня без косметики, кроме самых близких людей, не видел, наверное, никто. Я тоже не могу позволить себе выйти, не накрасив ресницы.
Е.С. Но откуда-то же это взялось? Такие комплексы может дать только сверхстрогое воспитание…
М.Д. Это правда. Мне ни-че-го было нельзя. Поэтому, когда я вышла замуж в 20 лет, многие знакомые говорили — ну вот, выскочила, сбежала от запретов.
Е.С. А что тебе запрещали?
М.Д. Да буквально все. Мне нельзя было общаться с мальчиками, поздно приходить домой, одной уезжать за границу — только с родителями. Нельзя было… Ну, в принципе глобально ничего было нельзя. Когда в 16–17 лет я сидела дома, жизнь моих подруг кипела, они ходили в ночные клубы, модные бары, но все это проходило мимо меня.
Е.С. Получается, что ничего было нельзя, но ведь холили и лелеяли…
М.Д. Да, я благодарна своей маме, для которой я всегда была самой красивой. Росла я в атмосфере любви и уверенности в себе. Но потом стала понимать, что во мне не так… У нас папа суровый. (Отец Мирославы Василий Дума — политик и предприниматель. — Прим. ELLE.) Он никогда никого не похвалит. В этом смысле от него постоянно надо добиватьcя какого-то признания и уважения.
Е.С. Эх, еще раз я делаю вывод о том, что комплексы — двигатель прогресса. Семьи, где детям не к чему стремиться, у которых все есть, которые не знают ограничений, редко выдают успешное потомство.
М.Д. Признаюсь, я часто об этом думаю. Но знаешь, я счастлива от того, что мои комплексы служат драйвером моего развития, заставляя меня все время двигаться вперед.
Е.С. И все-таки поясни — в чем твои комплексы? Человеку со стороны трудно понять.
М.Д. Их много, разных. Ты знаешь, если бы моя мама услышала этот разговор про комплексы, она очень расстроилась бы. Она считает, что у меня все идеально и что все возможное они с папой мне дали. И, если честно, проблема комплексов с возрастом у меня уходит. Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что все это совсем неважно, когда рядом — любимые люди, работа кипит, в мире происходит столько всего интересного! Наверное, уже становится жалко на комплексы время тратить. Вот, все собираюсь спортом заняться. У меня с этим совсем туго. Могу работать 24 часа, но, стоит встать на беговую дорожку, каждую минуту буду смотреть на часы. Хотя в детстве я была очень спортивным ребенком. Плавание, футбол с мальчишками, хоккей, ролики, велики, бадминтон, теннис — занималась всем, что было доступно.
Е.С. Может, энергии на спорт не хватает? Должна же быть у человека область лени.
М.Д. Здесь еще большую роль играет наличие маленького ребенка. Ему (сыну Гоше) сейчас 3 года и восемь месяцев, и это тот сладкий возраст, когда он постоянно меняется, и мне не хочется ничего упустить. Когда ему был год и я первый раз улетела, мне звонила няня и рассказывала что-то забавное и новое о том, что происходило без меня. Мне от этого было так плохо и больно, что я попросила ее больше мне ничего такого не рассказывать. Что-то новое произойдет — я приеду, увижу собственными глазами и буду счастлива. И буду думать, что это происходит в первый раз и рядом со мной. Так мы и живем до сих пор. Я, наверное, максималист… И всегда ужасно из-за всего переживаю. Начиная со сдачи крови во время беременности и заканчивая глобальными вещами.
Е.С. Начинается новый модный сезон. В прошлом номере у нас вышла съемка хитов осенне-зимнего сезона. Когда мы начали писать к ней вводку, получилось до боли знакомое перечисление: романтика, леопард, другие принты, 1970-е и другие модные декады прошлого века, ориентальные мотивы… Я сказала редактору: «Послушай, мы можем открыть любой глянцевый журнал за последние несколько лет и списать все эти слова оттуда». Мне кажется, в моде наступил новый виток, когда все тенденции уже пройдены и перепеты и ставка делается на качество и уникальность определенной коллекции определенного бренда…
М.Д. Я с тобой согласна. С начала 2000-х самый большой новый тренд в моде — это минимализм, а также тесная связь моды с искусством и архитектурой.
Е.С. Но эта самобытность скоро закончилась, и началась переработка модных хитов прошлого. Тот же Раф Симонс, креативный директор Dior, который меняет и даже рушит наши представления об эстетике, говорит о том, что в своих коллекциях он использует коды Дома, которые существовали еще при самом Кристиане Диоре. Значит, и это уже когда-то было? Просто Симонс делает это настолько прогрессивным образом, что его стиль остается уникальным и сам по себе является тенденцией.
М.Д. Конечно, в прошлом веке у каждого десятилетия была своя ярко выраженная мода, и она нам всем хорошо известна. «Великий Гэтсби», ар-деко, Великая депрессия, милитари, new look, Твигги, хиппи и так далее.
Е.С. Наверное, примета текущего момента — это трендсеттеры, которые делают одежду лучше других? Взять, к примеру, леопард. Что это — новая тенденция? Упаси господи. Но как элегантно в новом сезоне ее препарировал, например, Sportmax.
М.Д. Мне кажется, модой сейчас движет минимализм, это остается самой большой тенденцией нашего времени — у того же Симонса, о котором ты говоришь. Еще наш век принес тренд совмещать вещи и цвета, которые раньше казались несовместимыми (взять тот же color blocking). Плюс профессиональная, гениальная работа арт-директоров больших брендов с архивами. Революция молодых английских дизайнеров — это принты. Peter Pilotto, Mary Katrantzou, J.W. Anderson и многие другие. Это новые графические мотивы, элементы известных полотен или зданий… Раньше, кроме Ива Сен-Лорана и его коллекцией, которую он посвятил художнику Питу Мондриану, таких отсылов было очень мало. Но, соглашусь, в сегодняшней моде на первый план действительно выходит индивидуальность. Важнее найти себя, свой уникальный образ, быть one of a kind. Главное — чтобы это все вам шло. И нельзя не сказать еще об одном тренде, который многие люди из индустрии признают главным. Это так называемый нормкор, нью-йоркский антитренд, вызванный усталостью от моды, который внезапно стал самым модным течением.
Е.С. Новая роскошь быть вне моды?
М.Д. Именно. Про это недавно написал New York Magazine. Новый люкс — это когда потребители дорогой одежды отказываются от мегабрендов и их мегараскрученных с помощью мегарекламы мегатоваров и отправляются к маленьким маркам, которые сейчас появляются как грибы после дождя, где все делается чуть ли не руками самих хозяев, по крайней мере, при их непосредственном участии. Таким образом, люксу возвращается его изначальный смысл — уникального, штучного производства и непосредственного контакта хозяина-создателя с его клиентом. А западная молодежь демонстративно отказывается от дизайнерских вещей и от модной одежды вообще. Переходит на базовый гардероб обычной уличной толпы — простые джинсы, обычные футболки, бейсболки, кеды и т. п. И чем более no name все это будет, тем лучше. И, конечно, чем дешевле, тем лучше, потому что тратить деньги на одежду сегодня не круто.
Е.С. И все-таки любимые бренды у тебя есть?
М.Д. Номер один для меня — это Valentino. У них прекрасно все — и супертрендовые вещи, и база, и кутюр. Потом мне нравится все, что делает Николя Жескьер (в данный момент — креативный директор Louis Vuitton. — Прим. ELLE). Третье место можно разделить между Фиби Фило (Céline) и Стеллой Маккартни. Очень люблю эстетику Ральфа Лорена, причем глобально, на уровне стиля жизни. Люблю Майкла Корса. Особое место в моей жизни занимает компания Chanel.
Е.С. Что в твоих ближайших планах?
М.Д. Планы у нас наполеоновские. Из ближайшего — мы работаем над проектом школьной формы, в котором нам активно помогает министерство промышленности и торговли.
Е.С. Тебе не кажется, что ты немного возвращаешься в свое детство, когда думаешь об этом?
М.Д. Это так. Мне нравится и советская форма, и та одежда, которая была принята в учебных заведениях в царской России. Все это было безумно красиво и достойно. Но сейчас для начала надо хотя бы популяризировать это явление. Если хочешь — ввести его в моду. Я буду счастлива, если нам удастся выполнить эту миссию.
Платье из бархата, Ulyana Sergeenko
Фото
Антон Земляной Стиль: Анна Артамонова
Е.С. Почему ты стремилась отвести основное внимание от себя?
М.Д. Я понимаю, что сегодня есть девочка Мира, которая интересует определенное количество людей, причем даже не столько в России, сколько глобально. А завтра будет новая девочка, новый объект для обожания и обсуждения. Мы сегодня работаем на проект, на его имя, репутацию и авторитет, чтобы завтра он работал на нас. Может, меня, как Ксюшу Собчак, и не знает тренер из спортклуба, но, например, на международном экономическом форуме в Петербурге ко мне подошел индус-миллиардер, который сидел на пленарном заседании у Путина, и говорит: «Дочь меня убьет, если я не возьму у вас автограф». Я долго отказывалась, предложила списаться с ней по мейлу, но он настаивал: «Моя дочь — мой биг босс. Она подписана на вас в инстаграме (запрещенная в России экстремистская организация) и прекрасно знает, что мы вместе на одном и том же форуме. Мне нужен автограф!» Пришлось расписаться на его визитке. Такая вот у меня аудитория…
Е.С. Мне кажется, у тебя довольно разноплановая аудитория…
М.Д. Да, но она все равно имеет базовые черты, которые зависят от моих личных качеств. Я человек скромный, у меня огромное количество комплексов; моя стихия — это работа, процесс. Придумать, организовать, назначить встречу, познакомить людей, предложить проект…
Е.С. Но, видишь, тебе же все равно понадобилось на определенном этапе быть публичной красавицей, чтобы добиться этого результата.
М.Д. Не знаю, как это получилось…
Е.С. Ну как же? Мы, люди, работающие в этом бизнесе, знаем все про красоту. Для кого-то ты будешь просто хорошенькой, а для тысяч твоих поклонников — образцом красоты, beautiful, stunning, amazing… Кстати, как ты реагируешь на комментарии по поводу себя в интернете?
М.Д. Раньше, когда я читала критику в интернете, признаюсь, было тяжело. Я самый жесткий критик своей жизни, все про себя знаю лучше других, и мнение людей, с которыми я часто даже не знакома, доставляло мне такую боль, что в какой-то момент стало абсолютно безразлично. Кроме того, мне очень помогли высказывания Дуни Смирновой, которая в интервью Светлане Бондарчук рассказывала о своем окружении. Она говорила о том, что знает много ослепительно красивых женщин, которые днями напролет занимаются собой, чтобы вечером во всем великолепии встречать мужа. Но на повестке дня у них один вопрос — а где счастье? Как стать счастливыми? Дуня говорит о том, что мы часто рисуем свой идеальный образ и любим его больше, чем собственную жизнь… В последнее время я стала понимать, что достичь этого идеала невозможно. У меня есть любимая работа, семья, ребенок, друзья, любимый коллектив. Я хочу любить себя такой, какая я есть. И еще: что касается негатива в интернете, мне очень нравится функция «заблокировать». Не нравится — не смотрите. Это мое пространство, и я хочу, чтобы оно было позитивным. Хотя была у меня пара прецедентов… Недавно опубликовала у себя понравившуюся обложку журнала Spiegel, где изображен огромный Путин, а рядом с ним крошечные Меркель, Кэмерон и Обама, грозящие ему. Боже, что тут началось! Тысяча комментариев из разных стран, такой ужас! «Вы фашисты, вы сволочи, Путин монстр…» Честно говоря, я не стала все это чистить, оставила, как есть.
Другая резонансная история была полгода назад связана с нашей съемкой Даши Жуковой. Кресло на фотографии, использованное для иллюстрации ее интервью на нашем сайте (в форме афроамериканской женщины, задравшей ноги. — Прим. ELLE), — произведение норвежского художника Бьярне Мельгорда на тему гендерных проблем и расовой политики. По случайному совпадению фото вышло на Buro 24/7 20 января, в день рождения Мартина Лютера Кинга. Потом я выложила его у себя в инстаграме (запрещенная в России экстремистская организация), сделав ссылку на материал. Скандал был колоссальный. Две с половиной тысячи комментариев за три часа из серии «умрите, русские зажравшиеся буржуи» и «unfollow, unfollow, unfollow»… История вирусом разнеслась по всему миру. Эта фотография потом даже появилась на обложке желтой английской газеты Sun, а у нее миллионный тираж. Написали об этом просто все. В Китае, Бразилии, Европе, Штатах… Звонили с телевидения, из разных газет…
Свитер, Tak.Ori; кеды, Converse
Фото
Антон Земляной Стиль: Анна Артамонова
Е.С. Ты рада, что это произошло?
М.Д. Лучше, конечно, чтобы этого не было, но этот случай меня многому научил. Я еще раз убедилась в том, что народу нужны скандалы, интриги, расследования. Но факт в том, что аудитория Buro на тот момент выросла ровно в 20 раз!
Е.С. Что для тебя социальные сети? Зависишь ли ты от них?
М.Д. Я использую соцсети исключительно в рабочих целях. Это удобное и эффективное сопровождение моей работы. Конечно, я очень трепетно отношусь к эстетической стороне наполнения своих ресурсов, тщательно выбираю фотографии. Но делаю это быстро. В среднем за целый день у меня это может занять 5–10 минут.
Вообще я понимаю, какое количество людей следит за мной, и поэтому никогда не выкладываю фото своего ребенка, каких-то личных моментов. Дети в таком возрасте — маленькие ангелы, святые человечки, которые очень восприимчивы к чужим энергиям. Их надо беречь.
Е.С. Как ты можешь объяснить свою популярность в соцсетях?
М.Д. Мы живем в то время, когда какие-то герои в соцсетях больше будоражат воображение и вызывают интерес, чем актрисы или эстрадные артисты. Я, наверное, под этот феномен подпадаю. В разных уголках мира ко мне подходят люди, которые меня знают, может быть, даже любят, которые за мной следят. Так сложилось, что мои фотографии можно увидеть в тайском, немецком, американском, японском, русском журналах… Что говорить об интернет-ресурсах, когда это просто вирусом распространяется — не остановить. Когда я однажды пришла на встречу к замминистра, мне было приятно узнать, что я нравлюсь его жене, интеллигентной, образованной женщине. Да, у меня другая аудитория — но это аудитория, которая и мне более интересна. Мне часто приходят предложения поучаствовать в каких-то телевизионных проектах, причем со всех основных каналов. Я отказываюсь. Я счастлива с той аудиторией, которой я продаю свой продукт. Помню, как мы с Ксюшей (Собчак) общались по делам в BOSCO Café на Красной площади, а там окна в пол. Проходят люди, русскоговорящие туристы, видят Ксюшу — и ты можешь себе представить, какая у них реакция узнавания. И я счастлива в этот момент. Я понимаю, что Ксюша от этого кайфует, и это очень здорово, что она добилась того, чего хотела. Но в моем случае… Я понимаю, что если бы согласилась на предлагаемые мне телепроекты и получила большой охват новой для себя аудитории, то меня и твой спортивный тренер знал бы. Но! Я не умею этого делать. Стесняюсь это делать. Не хочу это делать. И мне это глубоко неинтересно. Не моя история.
Е.С. Тебе не хватает одного компонента — скандальности! Ты у нас как Клаудиа Шиффер — знаменитая, но ни в чем подозрительном не замешана.
М.Д. Здесь, наверное, проявляется та же гиперответственность перед родителями, которым я безумно благодарна за свое — честно! — счастливое и беззаботное детство. Это мой фундамент. Каждый раз, когда мне передают чьи-то слова: «Ой, ну Думе же купили это все!», я думаю — но купили же много кому. Мало того, я могу тебе положа руку на сердце сказать — не купили. Когда я выходила замуж, родители мне сказали: «Хорошо, но ты должна понимать, что уж если ты выходишь замуж в 19 лет, то будешь на содержании у своего 19-летнего мужа, вы становитесь самостоятельными». Я это понимала. Мы поженились, когда нам было по 20 (он мой ровесник), остались на самостоятельном обеспечении, и до сих пор я не пришла к своей семье ни по одному проекту. Это знают люди, с которыми я работаю. Ты же понимаешь, что когда кто-то смотрит на мои бесконечные наряды, он делает неправильные выводы. Ты работаешь в этой сфере и знаешь, откуда что берется.
Е.С. Да, люди думают, что Анна делло Руссо, Лена Перминова и ты путешествуете частными самолетами, набитыми шмотками.
М.Д. На самом деле, и ты это прекрасно знаешь, эти вещи передаются нам от больших компаний, партнеров, рекламодателей и потом возвращаются обратно. Восемьдесят процентов этого — не мое! И это общепринятая практика многих медийных людей на Западе.
Свитер, Ruban
Фото
Антон Земляной Стиль: Анна Артамонова
Е.С. Как ты сажаешь все это на свою миниатюрную фигуру?
М.Д. Да, так называемый sample size (размер предмета одежды из шоу-рума. — Прим. ELLE) мне велик. Я не костлявая, к сожалению, но я маленькая. Для меня все всегда большое, длинное, особенно рукава. Бренды понимают, что я либо временно это ушиваю, либо, если предстоит какой-то очень важный выход, вещь приходится перешивать и сажать по фигуре.
Е.С. И компании идут на это в расчете на что?
М.Д. Для всех Россия — мегарынок. Они нас причисляют к развивающимся рынкам — наряду с Бразилией, Индией, Китаем, Мексикой и так далее: во всех этих странах большой покупательский потенциал. Все компании, большие и маленькие, хотят там быть. Сюда же относятся Азербайджан, Казахстан и Украина, с которой сейчас, к сожалению, сложнее.
Е.С. Значит, то, что ты надеваешь на себя, является гарантией того, что твои фолловеры…
М.Д. …увидят это и обратят на это внимание. Сейчас уже не только и не столько русские. Судя по статистике моего инстаграма (запрещенная в России экстремистская организация) и фейсбука (запрещенная в России экстремистская организация), у меня большинство иностранных подписчиков — Бразилия, Европа, Казахстан, Ближний Восток, Китай… России там процентов 40.
Е.С. Могло бы быть побольше. В этой связи у меня следующий вопрос: тебе не кажется, что наша страна пока не очень ориентирована на моду? На стиль — да. На очень женственный, комплиментарный, классический стиль. Может, ты поспоришь со мной, но женская часть нашего общества по-прежнему нацелена на создание семьи. Романтика, любовь, секс, семья и дети — эти приоритеты диктуют определенную направленность в одежде, которую мы выбираем.
М.Д. Да, я согласна… У нас не очень понимают и принимают эту мегамоду. Особенно когда мы выступали несколько лет назад… Как тогда пошутила одна моя приятельница, говоря о наших групповых выходах перед показами, «вы — как рок-группа, где есть беленькая, темненькая и рыженькая» (имеется в виду время, когда несколько русских it-girls, включая Мирославу Думу, Елену Перминову, Анну Зюрову, Ульяну Сергеенко, Вику Газинскую и некоторых других, вызывали ажиотаж среди модных папарацци и блогеров своими ультрамодными образами. — Прим. ELLE). Как только нас не называли — русский десант, russian fashion mafia, russian fashion pack… Было много статей, в том числе и в New York Times, на эту тему. Я попала в эту струю, но понимала, что необходимо выжать из нее максимум. Как я уже говорила — сегодня есть этот интерес, а завтра его не будет. Завтра будет новая Мира, а такой серьезный проект, как интернет-компания, останется. В моем случае нужно было построить новый бренд, уговорить мировые бренды поверить в качество интернета. Ты же видела, сколько знаменитых людей поздравило нас с трехлетием. Сегодня у нас уже шесть лицензий: Украина, Казахстан, Бразилия, Ближний Восток, Азербайджан, Центральная и Восточная Европа.
Е.С. Хорошо. Но все равно отправной точкой явилась ты сама, твоя внешность и твое умение носить одежду…
М.Д. Признаюсь честно — я обожаю наряжаться. Раньше я завидовала белой завистью мужчинам — мне казалось, что у них больше преимуществ. Первый раз я поняла, что быть женщиной счастье, когда, будучи на четвертом месяце беременности, почувствовала в себе первые движения своего ребенка. Какой счастливой я себя почувствовала! Я поняла, что не женщины должны завидовать мужчинам, а совсем наоборот. Ведь беременность — это невероятное, космическое, неописуемое состояние, которое не дано пережить мужчинам. Второй момент для меня связан с модой. У нас, женщин, огромная возможность выбора нарядов, стилей — включая мужской костюм. Одни каблуки чего стоят! Играть с этим — большое удовольствие, и нам очень повезло. Так вот, мне всегда это очень нравилось, и когда появилась возможность, я сразу пошла работать в глянцевый журнал редактором. Сразу попала в струю, ездила на показы… Но очень быстро поняла, что это не будет вечно. В моде каждые полгода нужны новые герои, новые тренды. И точно так же я понимала, что мода на наш russian fashion pack (имеется в виду выход русских модных девушек. — Прим. ELLE) пройдет. После серой массы, привычной Западу, мы вызвали большой ажиотаж.
На самом деле у нас никогда не было спланированных совместных выходов, все получилось само собой. Единственный раз мы вышли все вместе целенаправленно, когда нас попросила Наташа Водянова. Это было на Valentino, где у нее была благотворительная акция. Все. А так я чувствовала, что не могу и не хочу работать лицом…
Е.С. Ты это уже сделала…
М.Д. Да, в тот момент я понимала, что это может мне колоссально помочь, и делала это осознанно. Конечно, без этого я не могла бы так активно и прогрессивно продвигать свое дело.
Е.С. Но ты вовремя из этого вышла. Скажу свое мнение: после первого положительного шока и реакции на вас как на russian fashion pack пришел некий скепсис, который исходил от международных профессионалов моды типа Сьюзи Менкес или французских редакторов моды. Ведь показы — это прежде всего работа, и постоянно наряжаться на выход, менять одежду несколько раз в день — это в принципе дурной тон.
М.Д. Да, статья Сьюзи Менкес так и называлась — «Модный цирк».
Сотникова Елена
 |
Сообщение опубликовано на официальном сайте “Новости мира моды / Likefashion” по материалам статьи “Эксклюзив ELLE: интервью и съемка Мирославы Думы” |