Издание The Economist выпустило статью, посвященную жизни “российской интеллектуальной элиты”, которая эмигрировала из страны после начала спецоперации. В репортаже описывается жизнь в израильском Тель-Авиве и грузинском Тбилиси — двух весьма популярных городах для новой волны эмиграции. Героями публикации стали бывший глава “Яндекс.Лавки” Илья Красильщик и его девушка Соня Аршинова, медиаменеджер Илья Осколков-Ценципер, писатель Филипп Дзядко и другие эмигранты. Spletnik собрал интересные цитаты из публикации.

Начинается статья с довольно минорной ноты — по мнению журналистов, массовый отъезд представителей креативного класса будет иметь “драматические последствия” как для России, так и для самих “изгнанников”.

Затем журналисты переходят к описанию одной из “домашних конференций” молодых эмигрантов (в возрасте от 20 до 30 лет) в Тбилиси, на которой те обсуждали самые разные темы. Вход на мероприятие, которое проходило в квартире, стоил 20 лари (около 450 рублей).

Мероприятие было хорошо организовано, участники вели себя прилично, спиртного практически не было. В течение двух часов дюжина спикеров рассказывала о своих прошлых и настоящих занятиях. Их темы варьировались от “патологии пропаганды” и уборки улиц Тбилиси до утилизации, беспилотных автомобилей и помощи людям с психологическими травмами. В перерыве они попробовали домашние закуски, в том числе веганский безглютеновый торт (пять лари — около 113 рублей — за штуку). И по форме, и по содержанию конференция представляла образ страны, в которой участники хотели бы жить и которая теперь была изолирована от места, которое они когда-то называли домом.

Точных данных о том, сколько людей уехало из России с начала спецоперации, нет. По оценкам, их количество варьируется от 150 до 300 тысяч. Считается, что в Грузии обосновалось около 50 тысяч человек, что, как говорится в статье, “является достаточно большим и внезапным притоком”, который повысил местные расценки на аренду.

Диаспора состоит в основном из молодых, хорошо образованных, политически сознательных, активных, красноречивых и находчивых людей, то есть из российской интеллектуальной элиты,

— так описывает эмигрантов The Economist.

The Economist также приводит данные о географии и профессиональных занятиях уехавших граждан.

Опрос недавних эмигрантов показал, что около четверти уехавших обосновались в Грузии. Столько же отправились в Стамбул, еще 15% оказались в Армении (там не требуются виза для российских граждан). Почти половина уехавших работают в сфере IT, согласно опросу, проведенному в марте. Еще 16% были старшими менеджерами, еще 16% работали в сфере искусства и культуры. Лишь 1,5% эмигрантов когда-либо поддерживали путинскую партию “Единая Россия”.

Опрос эмигрантов, проведенный в марте, показал, что 90% интересуются политикой, а 70% пожертвовали деньги неправительственным организациям и оппозиционным СМИ.

В статье говорится о том, что большинство из них уехали в первые дни после начала спецоперации, и, по мнению журналистов, это был план Кремля.

Каким бы спонтанным и эмоциональным им ни казался их уход, он тоже был частью “кремлевской спецоперации”. Распространение слухов о скором аресте или призыве на военную службу и преследование активистов и журналистов изгнали из страны тех, кто публично выступал против ***** (спецоперации. — Прим. ред.).

Многие из эмигрантов, переехав в новые страны, включились в волонтерские проекты, которые помогают украинским беженцам.

Я никогда не голосовала за Путина, но я платила налоги в России и несу ответственность за его действия,

— говорит Лариса Мельникова, один из соучредителей такого проекта, ранее работавшая в российском отделении американской транснациональной корпорации Boston Consulting Group.

Затрагивается в статье и тема влияния политических событий на отношения людей внутри своих семей, а также то, какую роль “европеизация” Москвы сыграла в нынешней ситуации.

В последнее время нарастает едва уловимая, но все же реальная напряженность между теми, кто уехал из России, и теми, кто остался, при всем сходстве их отношения к ***** (спецоперации. — Прим. ред.). За внешним видом хладнокровия и энергии эмигрантов скрывается боль сломанных жизней, раздробленной страны и покинутых в спешке домов.

В 1990-х и начале 2000-х дети советской интеллигенции отвергали убеждения своих родителей, высмеивали все советское и принимали капитализм, как они его понимали. Они не коснулись основ государства, но сделали Россию более пригодной для жизни и привлекательной. Они начали превращать Москву в комфортную европейскую столицу с велосипедными дорожками, модными художественными галереями и службой быстрой доставки еды.

Однако внешняя эстетика оказалась лишь иллюзией, по мнению журналистов. Об этом говорит и 50-летний медиаменеджер Илья Осколков-Ценципер, основатель “Афиши” и один из первых энтузиастов урбанизма — он был автором концепции и первым президентом Института медиа, архитектуры и дизайна “Стрелка”. Сейчас он проживает в Тель-Авиве.

Мы представляли и описывали Москву не как депрессивный и криминализированный город с социальными проблемами и неравенством, а как богемную европейскую столицу. Проект был настолько успешным, что мы начали верить, что изменение произошло на самом деле,

— говорит он.

Илья Осколков-Ценципер

Мы верили, что наши привычки и наша социальная практика сделают страну гуманной, что наши маленькие дела возымеют эффект,

— вторит ему София Хананишвили, 23-летняя выпускница университета, которая раньше преподавала литературу в московской школе. В настоящее время она работает в тбилисском книжном магазине Dissident Books, который она открыла с друзьями.

Процесс сосуществования креативного класса и государства The Economist описывает так:

Они жили в окружении империи, извлекая выгоду из российской экономики, основанной на нефти, но пытаясь построить свою собственную жизнь отдельно от государства, которое становилось все более милитаристским и репрессивным.

Свой опыт “прозрения” в The Econimist описала девушка медиаменеджера Ильи Красильщика, который после начала спецоперации прославился скандальной статьей о том, что “русские провалились как нация”.

26-летняя Аршинова была программным директором “Стрелки”, ведущего московского института дизайна и архитектуры (его бар на крыше когда-то был прибежищем красивых людей со связями). Когда началась ***** (спецоперация. — Прим. ред.) против Украины, она работала над привлечением иностранных экспертов для чтения лекций по городскому дизайну. Они так и не приехали. В тот день, вспоминает она, “мыльный пузырь лопнул, и дерьмо полилось нам в глаза. Мы были в тылу врага, а врагом был наш собственный город и наша собственная страна. Мы капитулировали”.

Пара переехала в Тбилиси, а вскоре после этого в отношении Красильщика возбудили уголовное дело по статье о дискредитации ВС РФ.

Илья Красильщик

При этом в материале The Economist отмечается, что многие воспринимают свою эмиграцию как временное явление.

Большинство эмигрантов признают, что им повезло, что они смогли уехать. Многие считают свое положение временным и продолжают обеспечивать себя, сдавая квартиры в России (к маю денежные потоки из России в Грузию выросли в десять раз).

Некоторые из тех, кто бежал в первые недели после начала спецоперации и “кому не грозит непосредственная угроза ареста”, даже временно вернулись в Россию, чтобы повидаться с родителями или заняться личными делами.

Это самое странное чувство. Вы возвращаетесь, и все выглядит точно так же — тот же дантист, те же магазины, те же рестораны — но все изменилось,

— говорит Лика Кремер, основатель студии “Либо/либо”, которая известна резонансными подкастами о науке, истории, сексе, технологиях и психологии. По ее словам, наблюдать это “невыносимо”.

Эмигранты признают, что у них есть своя идентичность и свои социальные связи, но теперь нет страны. Некоторые даже говорят о создании виртуального государства, в котором социальные структуры могут быть построены независимо от любой формы правления или даже географического положения.

Россия — это не долгота и широта. Русская диаспора интеллектуально сильна, мотивирована и эмоционально заряжена, поэтому она, несомненно, выживет. И мы научились жить без государства,

— говорит Филипп Дзядко, писатель и брат главного редактора телеканала “Дождь” (внесен в реестр СМИ-иноагентов по решению Минюста РФ) Тихона Дзядко.

В качестве примера приводится деятельность оппозиционных СМИ, которые перебрались в Ригу, столицу Латвии, и перевели свою деятельность в онлайн.

География является важным маркером национальной идентичности, но идентичность динамична и может процветать только в том случае, если она обогащается новыми смыслами. Если российской интеллектуальной элите удастся развить свою неимперскую идентичность и сосредоточиться на том, как жить в новой реальности и какой должна быть “прекрасная Россия будущего”, это могло бы хотя бы частично компенсировать потерю родины,

— комментирует это Шимон Левин, израильский раввин, родившийся и выросший в России.

По мнению The Economist, “время на стороне эмигрантов”, ведь большинству от 20 до 30 лет, а Владимиру Путину в этом году исполняется 70 лет.

Но сами эмигранты пока не столь оптимистичны, когда говорят о своем будущем.

Мы не знаем, где приземлимся. Потому что мы все еще в полете,

— заключает Филипп Дзядко.

Материал The Economist стали обсуждать и в российском телеграме. Так, на публикацию обратили внимание в “Беспощадном пиарщике”, прокомментировав ее в ироничной манере. 

“Лучшие и умнейшие”. Интеллектуальная элита — от 150 до 300 тысяч человек — покинула Россию, сообщает нам “Экономист”. Поняли, девочки?

— написали там, пошутив также над тем, что Илья Красильщик становится уже традиционным героем подобных материалов.

Сообщение опубликовано на официальном сайте “Новости мира моды / Likefashion” по материалам статьи “The Economist выпустил статью про эмиграцию “российской интеллектуальной элиты”: “Мыльный пузырь лопнул, и дерьмо полилось нам в глаза””